Музейных невостребованных книг,
Не для простого создан человека, -
Он этим, вероятно, и велик.
В провинции, нечёсаной и грязной,
Его навряд ли кто-нибудь поймет.
Он для приемов годен куртуазных,
Рескриптов государственных и од,
Радищевских эпистолярных жанров,
Нацеленных в грядущие века.
Державинскою кажется, державной
Его тяжеловесная строка.
Две сотни лет на нём не говорим мы,
И всё же привлекает этот быт,
Где испытатель петербургский Риман
Громокипящей молнией убит.
Где солнечная стрелка над верстою
Подвыпивших торопит ямщиков,
И языка гранитные устои
Не тронули ни Пушкин, ни Барков.
